Дневник Арктического плавучего университета. 7 июля
11/07/2015
Дневники экспедиции ведет Павел Рыбкин, редактор спецпроектов журналов "Эксперт" и "Русский репортер".
Автор фотографий Николай Гернет.
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ
Два острова
В бинокль (или телевик) надпись на береговом кресте прочитывалась без труда: «В ознаменование падения империи зла и возрождения России».
Чуть ниже этой таблички висела другая: 1991. И вокруг простиралась возрожденная Россия. Развалившаяся изба — предположительно, салотопня. Чуть левее — закопченная бочка (одна из тех, в которых и топили сало). И такая же, как изба, рассохшаяся и развалившаяся лодка. Сколько хватало глаз, вдоль галечного берега валялся плавник, а среди плавника — бутылки, пластиковые ведра, ржавые бочки. Судя по всему, вместе с падением империи зла всякая жизнь здесь угасла и промысел захирел: тюленей больше не бьют и сало не топят.
Это был остров Долгий. Экспедиционная группа занимались тем, что называется «визуализацией»: наблюдением с борта лодки и съемкой, с тем, чтобы потом обнаруженные объекты отобразить в существующих топографических планах. И заодно оценить их состояние, потому что в Арктике следы человеческого присутствия так редки и так ценны, что даже развалины салотопни переходят в категорию историко-культурных памятников.
Еще два памятника было обнаружено на мысе Север-Саля там же, на острове Долгий. Это триангуляционный знак (с их помощью геодезисты раньше делали свои карты и планы местности) и старое сибирское кладбище. На нем похоронены 70 паломников, которые в 1736 году возвращались в родную Сибирь из Соловецкой обители, но погибли здесь, на Долгом, от холода и голода. В 2014-м благословением епископа Нарьян-Марского и Мезенского Иакова на кладбище установлен поклонный крест. Затем «Профессор Молчанов» совершил небольшой переход к соседнему острову Матвеев, и у его берегов снова повторили процедуру визуализации.
На Матвееве находится целый поселок-призрак. Главное внимание на себя оттягивает огромный маяк, обшитый уже сильно заржавевшими листами железа. Точное его название — «радиомаяк кругового излучения». До начала 2010-х годов он находился в рабочем состоянии, но потом из него кто-то извлек так называемую «ядерную батарейку» или, по-научному, ритэг: радиоактивный теплоэлектрогенератор. Ритэг способен работать годами и даже десятилетиями. Активного вещества в них немного, но все же вполне хватает для обслуживания маяка или радиоретранслятора.
Рядом с маяком находится кладбище. Всего два надгробия и несколько крестов — очень старых и совсем недавних, как, например, поставленный благословением все того же епископа Мезенского, крест — в память о более близкой нам по временем и более масштабной трагедии, чем смерть паломников в конце XVIII века. Здесь, у берегов Матвеева, 17 августа 1942 года, немецкой подлодкой U-209 были уничтожены пароходы «Норд», «Комилес», «Комсомолец», лихтер Ш-500 и баржа П-4. Погибло 309 человек.
Сделанные в ходе визуализации фото будут приложены к отчету. По ним специалисты (в первую очередь специалисты Морской арктической комплексной экспедиции Петра Боярского, совершавшие высадки на Долгом и Матвееве в 2011 году) сравнят состояние зафиксированных объектов.
Дело Галямина-Спорка
Лодочные прогулки вдоль островов происходили уже во второй половине дня 7 июля. А с утра, после завтрака, успев соскучиться по работе за время шторма, все пришли в кают-компанию на лекции. Тем более что в этот день как раз заканчивал свой мини-курс о взаимоотношениях и соперничестве народов в Артике руководитель экспедиции Константин Зайков. И он поделился с аудиторией своим историческим открытием — полной реконструкцией крайне запутанного процесса демаркации границы между Российской империей и Норвегией в 1825 — 1826 годах, между прочим, самой молодой из европейских границ на то время.
Для простоты сюжет можно назвать делом Галямина-Спорка (по именам переговорщиком и подписантов). Валерьян Галямин, профессиональный топограф, приехал в роли царского комиссара из Санкт-Петербурга в район Южного Варангера. Здесь, по реке Паз, и предлагалось провести границу. Все, что находилось на левом берегу Паза, отходило к Норвегии, а все, что на правом, — к России. Однако на левом оказывалась церковь Бориса и Глеба, очень дорогая сердцу православных саамов (или скольтов), а также сёмужьи тони — их важный промысел. Церковь норвежцы уступили легко (рядом с ней сегодня как раз и находится Борисоглебский пропускной пункт на границе России и Норвегии). Что же касается тоней, то скольтам любезно разрешили в течение 7 лет беспрепятственно пользоваться ими для своих нужд, а по истечении срока вновь вернуться к вопросу о правах (на случай, если вдруг начнут возникать трудности или, к примеру, найдется какой-то другой промысле на родной земле).
Валерьяну Емельяновичу Галямину царское правительство четких указаний не давало. Оно вообще слабо интересовалось этим серверным захолустьем, и разграничением таких ничтожно малых территорий, где на уступленной территории с норвежской стороны проживало всего 16 человек, а с российской — что-то около 80. Сам Гялямин, видя, что семужьи тони оказываются на чужой земле, решил, что так оно и должно быть, и спорить со Спорком не стал, попросив лишь оформить их в частную собственность. А присланный архангельской администрацией исправник Постников не знал французского языка, на котором были составлены все документы, и одобрил их вслепую, не читая. Несмотря на безграмотность своего представителя, местные власти во всем обвинили центр. Полетели недоуменные письма в Санкт-Петербург, а про Галямина даже стали распространяться слухи, будто бы он продал исконно русские земли за куль с золотыми червонцами, а вернувшись домой и увидев, что золото превратилось в глиняные черепки, удавился. Центр, со своей стороны, проявил полное равнодушие к вопросу, посчитав для себя обременительным вступать в переписку с каким-то там архангельским губернатором и его чиновниками, и ограничился тем, что прислал им в ответ на запросы копии все того же пограничного договора на французского языке.
Тем не менее проект демаркации границ Галямина-Спорка был уже подготовлен, оставалось его подписать. Но тут внезапно, в октябре 1825 года, по дороге в Таганрог, умирает царь Александр I. А взошедший Николай I от проекта отказался. По одной версии, из-за того, что по навету приятелей Галямина — в связи с декабристским восстанием (дескать, знал и не донес!), по другой — из-за пометки главы Генштаба Дибича на галяминском отчете: «С границей не согласен». А Дибичу царь доверял. Однако уже в январе Валерьяна Емельяновича выпустили как невиновного из-под домашнего ареста. А весной царь, так же неожиданно, как когда-то отказал, вдруг взял и одобрил проект, отдав Норвегии эти самые сёмужьи тони. В принципе, это было очень по-русски: ведь если власть государя действительно от бога, то почему бы ей и не действовать так же, как божий промысел, у которого ведь не просят объяснений, почему все происходит так, а не иначе.
В мае договор, наконец, подписали. Летом 1826 года провели демаркацию границ. Карьера у Спорка после этого резко пошла вверх, он получил звание генерал-лейтенанта, стал наставником кронпринца, а потом и начальником Генштаба. Галямину тоже нельзя было пожаловаться на судьбу. Его повысили до полковника, дали 3000 рублей серебром и золотую шкатулку. А потом, выйдя в отставку, он сделался директором Императорского фарфорового завода в Санкт-Петербурге. Топографы раньше должны были уметь рисовать. Но у Галямина открылся настоящий дар. Его кисти принадлежат первые акварели с видами Архангельска, а на заводе Валерьян Емельянович сам разрабатывал узоры для посуды.
И последнее: с сёмужьими тонями тоже все порядке. Рыба там по-прежнему есть. И кроме самих норвежцев, уже в 19 веке в те места очень любили приезжать британские туристы. У них даже выработался целый ритуал: закинуть удочку где-нибудь в полночь и с помощью лупы прикурить сигару — от лучей незаходящего все лето солнца.
Арктика объединяющая
Лекцию ненадолго прервало сообщение по громкой связи от экипажа, что сейчас судно проходит неподалеку от платформы «Приразломная». И все бросились на палубу. И хотя невооруженным взглядом ее было видно довольно плохо, сама мысль о добыче нефти в Арктике уже в какой-то мере помогла перейти от историй почти двухсотлетней давности к вызовам сегодняшнего дня. Доктор юридических наук Наталья Лукашёва, Canada Research Chair в Университете Северной Британской Колумбии, прочитала лекцию о геополитической ситуации в Арктике.
После того как в августе 2007 года глубоководные обитаемые аппараты «Мир-1» и «Мир-2» совершили погружение и «Мир-1» установил на дне Северного Ледовитого океана, в точке географического полюса, флаг России, к региону повысилось внимание всех арктических государств: США, Канада, Исландия, Норвегия, Дания, Гренландия, и Финляндия. Как обычно, поначалу речь шла о русской угрозе. Но очень быстро стало понятно главное: несмотря на то, что Арктика кажется со стороны однородной (холодно, снег, льды, вот и все), в действительности она очень разнообразный регион, в отношении которого нельзя принять какую-то одну, пригодную для всех игроков стратегию. Взять, допустим, те же источники энергии. Долгое время упор здесь делался на нефть и газ, потом в некоторых арктических странах решили, что надо искать альтернативу, и начали устанавливать ветряки и солнечные батареи. Оказалось, что в Арктике работает это далеко не везде. Есть риск, что оборудование в экстремальных условиях севера может выйти из строя. В то же время в Гренландии, например, полагаются в основном на гидроэлектроэнергию. В Исландии — на геотермальную энергию. Выходит, единого решения нет. И так во всем.
Каких только карикатур не появлялось в западной прессе по поводу установки российского флага в точке полюса. Лукашёва показала целую подборку. Особенно забавным всем показался рисунок, где белый медведь, по-собачьи задрав заднюю лапу, метит наш триколор у самого древка. Подпись гласит: «Нет сомнений, претензии русских на северный полюс будут оспорены». Но в том-то и дело, что установка Россией флага на дне Северного Ледовитого океана, в точке географического полюса юридически не означала претензий на сам полюс — флагом отмечено скорее мужество людей и их научно-техническое достижение.
Сегодня Артика — общий дом, и кроме забот о поддержании суверенитета есть, например, проблемы поиска и спасения, которые в одиночку не решаются. Есть проблема нелегальной эмиграции. И проблема рабочей силы со стороны. Например, Гренландия ждет 3000 китайских рабочих, которые будут вести добычу редкоземельных металлов. Конечно, на стране с населением около 57 000 человек это не может не отразиться. И даже после украинского кризиса, начавшегося в декабре 2013 и заставившего мир снова говорить о холодной войне и все той же российской угрозе, у жителей арктических стран пока нет ощущения, что военная угроза существует. Последние опросы показывают — такой угрозы опасается лишь незначительный процент населения. Большинство считает, что Арктика — место особенное: объединяющее. Нам есть что беречь и сохранять и преодолевать возможные трудности сообща. Это действительно общий дом — как минимум для стран арктической восьмерки.